В болгарском языке есть интересное слово «дума» со значением «слово», которое похоже и на укр. «дума» («жанр (вид) исключительно украинского речитативного народного героического лиро-эпоса, который исполняли странствующие певцы-музыканты: кобзари, бандуристы, лирники в Центральной и Левобережной Украине») и на укр. «задум» («замысел»), и на рус. «думать», «задуматься». Скорее всего, что такая похожесть не случайна и первоначально болг. «дума» имело более широкое значение – «слово, понятие, образ, мысль». Именно работа с мыслями и лежит в основе мышления, аналогично как процесс понимания – результат работы с понятиями, а процессы воображения и соображения – с образами (>сообразительность).
Возможно, есть какая-то связь и между ст.сл. «вития» («оратор», как бы «оператор слов») и англ. wit («ум, разум; сообразительность; остроумие»).
По ходу заметим, что на основе думы-мысли-образа происходит процесс «образования» (как «обучения», так и создание чего-то нового в материальном мире) – связь, идентичная вышерассмотренным «речь-річ», «vox-вещь». Аналогичная связь и в латинском языке, где dico, dicere имеет значения «говорить, сказать; называть», а disco, discere – «учиться» и doceo, docere – «учить, обучать». С ними этимологически связаны нем. Zeichen («знак»), нем. zeigen («показывать»), англ. dictionary («словарь»), русские заимствования «диктор», «диктант», «дикция». Лат. lego, legere («собирать, выбирать, читать») связано с лексемами «лекция», «коллекция» (как правило, нечто материальное), «коллектив». Видимо, не случайно и лат. «realis» («вещь, предмет, дело») похожа на англ. «realize» («понимать, осознавать»).
Конечно, нельзя ставить знака равенства между мышлением и словом в узком понимании, ведь художник, архитектор, инженер мыслят образами, музыкант – нотами-звуками, танцор или спортсмен – движениями и т.д. По всей видимости, понятие «язык искусства» имеет в большей степени буквальное, чем переносное значение. Но определённая взаимозависимость между словом и мышлением, а значит – и сознанием, всё-таки есть.
Не случайно считается, что та же наука – это «хорошо обработанный язык», как, впрочем, и язык художественной и другой литературы (так, например, Лев Николаевич Толстой мог перебирать несколько десятков слов, пока не выбирал одно, подходящее для точного выражения своей мысли). Именно слово является связующим звеном между отдельными сферами-мирами человеческой деятельности и между разными народами.
Как мы уже отмечали, слово – это орудие мышления, а в прошлом и в будущем – орудие творения (ещё в большей степени, чем оно сейчас является для писателей, поэтов и других людей, работающих со словом). Не случайна похожесть лат. credo, credere («верить, думать, считать») и лат. creo, creare («творить, создавать; избирать»). Слова помогают мышлению, а значит – и творчеству-творению.
Только наличие и использование языка, слова в широком понимании позволяет людям упорядочить свои сознания, подымает их над царством животных и уж тем более – над царствами растений и минералов, и помогает им стать полноправными жителями Космоса [название которого означает «порядок, гармония, красота»; впервые так Вселенную назвал Пифагор «ввиду пропорциональности и гармонии составляющих его частей (=лат. portio)»].
Человеческие сознания благодаря языку со временем становятся над веками-временем, и начинают полноценно жить в Вечности. Ведь именно так эзотерическая традиция трактует имя «человек»: «чело-сознание», идущее через «века-вечность». Немецкое существительное Mann и английское man («человек») тоже делают акцент на мышлении, сознании: ср. сокоренные санскр. manas («разум») и лат. manus («рука» – орган, эволюционно наиболее высокоразвитый и теснее других связанный с мозгом и сознанием).
Нина Павловна Рудникова в своей книге «Солнечный Путь. Арканы Таро» сделала акцент: «Человек забыл, что мир сотворён словом, и что все части его – это воплощения отдельных слов. […] Современные же человеческие языки вульгаризировались, то есть материализовались, просто отпечатывая понятие об объективном мире. Человеческое сознание забыло, что слова, составляющие его языки – это формулы, духовноепроизнесение которых вызывает к действию психическую энергию, помогающую воплощению её в факты».
И ещё одна цитата из того же источника: «Всё знание уже дано человечеству и свёрнуто в языке его понятий. Ноиз-за допускаемых злоупотреблений ими эти понятия измельчали и профанировались. Вдуматься в эти понятия, найти их исток, соответствующие им силы – это значит воскресить их и приобрести через них мудрость заключённого в их формулах знания. За каждым понятием скрывается длинная история мыслетворческого процесса его развития и связанные с ним силовые спирали психических ассоциаций».
Вряд ли необходимо доказывать, что с изменением сознания меняется до определённой степени и язык– в первую очередь лексикон, словарный запас, происходит переосмысление существующих слов, могут произойти изменения в фразеологии и даже грамматике языка. Но не только сознание влияет на язык, но и наоборот. Язык и сознание – факторы, которые взаимно обусловлены. Заметим также, что каждый национальный язык отображает определённый тип мышления и сам, в свою очередь, формирует в представителях этого народа определённый характер, тип мышления, который распространяется со временем и на иностранцев, длительный период пользующихся этим языком.
Язык в буквальном смысле – душа народа, отображающая особенности его сознания. Человек с первых дней своего рождения (а, скорее всего, – ещё находясь в утробе) входит в контакт с этим миром, «вдыхает» через язык всё необходимое для развития человеческого сознания. Не случайно слова «душа», «дышать», «воздух», «дух», «вдохновение» берут начало от одного корня. И даже если у человека в силу определённых причин закрыт один из каналов связи с миром (он глухонемой или слепой от рождения), то всё равно язык помогает ему войти в контакт с социумом, только через другие рецепторы и используя другие грани слова.
Говоря о языке как о душе народа, автор хотел бы сказать, что из уст одной женщины из Украины (Александры Ивановны Ходеевой) ему стал известен довольно интересный случай, касающийся непосредственно её жизни. Муж её был военным офицером, которому вместе с женой в 1980-тые годы выпало служить в группе советских войск в Германии. Александре Ивановне довелось рожать сына на немецкой территории. Через несколько недель после рождения сын очень серьёзно заболел какой-то болезнью и был на несколько месяцев госпитализирован, находясь в больнице без родителей. Когда кризис миновал и мальчику стало значительно легче, родителям разрешили его забрать на выходные дни домой. В силу того, что Александра Ивановна работала патронажной медсестрой и хорошо знала особенности этапов развития грудных детей, её очень насторожил тот факт, что сын, которому тогда было уже больше полгода, абсолютно не реагировал на речь родителей. У неё появился страх, что к болезни, от которой его тогда лечили, добавится новое испытание – сын окажется глухонемым.
Каково же было удивление матери, когда сына повезли после выходных обратно отдавать в больницу: как только сын услышал немецкую речь, он засмеялся, оживился и стал совершенно нормальным ребёнком! Сын за несколько месяцев стал входить в эгрегор немецкого языка и культуры и просто отошёл от своего родного. Когда же позже он снова стал жить в своей семье, то вернулся и в свой родной русскоязычный эгрегор.
Параллельно вспомним факты, когда младенец попадал жить среди животных – чаще всего среди обезьян или волков. Он усваивал язык своего «племени» и становился его членом, но обладал сознанием, уровень которого был характерен для животных, среди которых он жил. Если же ребёнку случалось через годы попасть опять к людям, то он уже не был способен овладеть человеческой речью и приобрести уровень сознания, отличающий человека от животных: он так и оставался тем, кем сформировался в годы раннего детства. Видимо, психика человека с первыми годами жизни быстро теряет свою пластичность и ей характерны периоды её становления, когда, не доделав что-либо вовремя, упущенного уже не наверстаешь.
Продолжая разговор о национальном языке, вспомним общеизвестные свидетельства мировой истории о том, что если начать его уничтожать, то и народ, носитель данного языка, начнёт вырождаться, вымирать: представители этого народа начнут становиться со временем частью того народа, чьим языком они начнут пользоваться. Не случайно в древнеболгарском языке слово «язык» имело два значения: какой-либо национальный язык и одновременно – нацию или народ, который является носителем этого языка. Границы племени (или нации, народа) совпадали с границами языка, им используемого.
Интересен факт из творчества одного из самых замечательных, на наш взгляд, писателей 20 века англичанина Джона Толкина (1892-1973). Будучи филологом по профессии, Джон имел хобби – создаватьискусственные языки. Как признался писатель в своих письмах, работа над его шедевром – трилогией «Властелин Колец» – пошла значительно быстрее (наверное, будет точнее сказать, по-настоящему началась), когда им были созданы языки основных представителей трилогии – гномов, трёх видов эльфов, Тёмного Правителя и других. Языки сами начинали подсказывать характеры, традиции, историю, культуру «своих» народов и помогать выстраивать-прозревать сюжет.
Надо отметить, что, согласно известному библейскому преданию, после «вавилонского столпотворения» [др.рус. «столп» имело одно из значений «башня»] общечеловеческий язык был разбит на множество национальных. Это было экстренной мерой и произошло по инициативе Провиденциальных Сил, чтобы разобщить людей в их богоборчестве, отвлечь от бунтарского замысла «штурмовать Небо».
Каждый из новообразованных народов начал выводиться из духовного падения его «персональным гением», индивидуальным духом-народоводителем «своим» путём. Это «раздробление» значительно облегчило задачу духовного целительства не на одно тысячелетие. Однако сейчас наблюдаются тенденции к созданию нового «международного» языка, на этот раз, видимо, – компьютерного, призванного вновь соединить народы в одно целое. Дай Бог, чтобы этот процесс опять не послужил богоборчеству!
Говоря о национальных языках, хочется заметить, что люди, которые осваивают несколько языков, становятся обладателями более гибкого и одновременно – широкого мышления. Их сознание легче усваивает новое, более синтетичное и, как правило, культурно выше. Как своеобразное подтверждение своим исследованиям и этому выводу, автор несколько месяцев назад встретил статью о людях, свободно владеющих больше, чем одним национальным языком. Трудно удержаться, чтобы не процитировать одно место из неё: «…канадцы выяснили, что люди, для которых родным является не один, а два языка, так называемые билингвы, лучше сохраняют ясность ума в старости. Ранее науке уже было известно, что дети, знающие два языка, имеют более высокие творческие задатки по сравнению со сверстниками. Канадские психологи пошли дальше и провели исследование среди полиглотов, возраст которых приближается к пенсионному. В ходе эксперимента, в котором участвовали 150 человек, исследователи измеряли скорость мозговых реакций разных групп. Выяснилось, что пожилые полиглоты, которым ужеза 60, соображают так же как более молодые носители одного языка…».
Как уже говорилось, от уровня сознания зависит и лексикон данного индивида, и значения употребляемых им слов. Человек выбирает слова, подбирает их для более точного выражения своей мысли, создавая тем самым свой микромир, свою вселенную. И чем выше уровень сознания человека, тем ответственней он подходит к выбору слов. А одно и то же слово в устах людей с разным уровнем сознания имеет разную наполненность, разную энергетическую силу и оставляет разный по своей длине причинно-следственный след в Космосе. Например, Эдуард Шюре в своей книге «Великие Посвящённые» писал, что в Древнем Египте «жрецы, по словам греческих авторов, владели тремя способами объяснять свою мысль. Первый способ был ясный и простой, второй – символический и образный, третий – священный и иероглифический. То же самое слово принимало по их желанию, либо свой обычный смысл, либо образный, либо трансцендентный. … Гераклит прекрасно выразил эти различия, определяя их язык как говорящий, обозначающий и скрывающий. Когда дело касалось теософических и космогонических наук, египетские жрецы всегда употребляли третий способ письма. Их иероглифы имели при этом три смысла – и соответствующие, и различные в одно и то же время. Два последние смысла не могли быть понятны без ключа. Этот способ письма, таинственный и загадочный, исходил из основного положения герметической доктрины, по которой одни и тот же закон управляет миром естественным, миром человеческим и миром божественным. […] Благодаря этому способу письма Адепт обнимает все три мира сразу».
По речи человека можно довольно точно судить об уровне его сознания. Отсюда вытекает и ещё одно положение: как и о чём мы мыслим, тем мы и становимся; слова каких соционов (социальных слоёв или групп) мы используем, с теми соционами мы и «роднимся».
Как говорил Иисус Христос, «какой мерой мы меряем, такой и нам отмеряется», в такие миры-измерения наше сознание и попадает. Другими словами, какое слово, с каким предназначением и с каким мотивом-намерением мы используем, такие условия, предпосылки в буквальном смысле мы и создаём для своей дальнейшей деятельности. Не случайно в Космосе больше значит не столько само действие, поступок, как его мотив, движущая сила: как это ни парадоксально на первый взгляд, но эзотерические учения (теософия, Агни Йога, концепция Розенкрейцеров и т.д.) абсолютно единогласно утверждают, что мысль несравненно важнее действия. Один человек может сгоряча совершить негативный поступок, но оставить в Космосе менее разрушительный кармический след, чем тот, кто подобного поступка никогда и не совершал, но о нём постоянно думал. Своими частыми или постоянными размышлениями о таком поступке он накапливает сильные психоэнергетические эманации, которые усиливают подобную мысль.
Наступает момент, когда мысль покидает своего породителя и находит
несколько человек с более слабой, чем породитель психикой, каждый из которых, подталкиваемый сильной мыслеформой, совершает-реализует преступную мысль. Внешне чистый перед другими людьми породитель такой мысли несёт куда большее наказание, чем каждый из её слабовольных реализаторов, так как его мысль породила куда большие следствия, чем их дела.
Интересно, что слова «мотив», франц. «mot» («слово»), лат. mоvеo, movi, motum, movere («приводить в движение, двигать»), лат. mоto, mоtеre («двигать туда и сюда, приводить в сильное движение»), нем. Mоtto («девиз; мотто, эпиграф») и «мотор» («то, что придаёт движение») похожи друг на друга и по форме, и по сути.
Похожи между собой и лексемы «мир», болг. «намирам / намеря» («находиться, пребывать, располагаться»), укр. «міра» («мера»), укр. «намір» («намерение»), укр. «вимір» («измерение, мир, пространство»), укр. «міркування» («размышление», то есть работа с образами-мыслями-словами-мерами). Сокоренным слову «мера» являются лексемы «месяц» (мера времени и одновременно – вдохновитель поэтов, своеобразных магов, которые работают со словами и образами), др.-инд. «mati» («измеряет, сравнивает» – какое мышление может быть без сравнения!), греч. «метис» («мудрость, разум; план»).
Можно и дальше углубляться в мир этимологии, но, пожалуй, и без того очевидна взаимосвязь сознания и слова, благодаря которому и происходит рост человеческого сознания.
