Один из самых известных мудрецов мира Лао-Цзы, живший в 6-5 веках до нашей эры в Древнем Китае, в своём философско-поэтическом трактате из 5000 иероглифов «Дао Дэ Цзин» («Книге о Пути и Силе») говорил: «Верные слова не изящны. Красивые слова не заслуживают доверия. Добрый не красноречив. Красноречивый не может быть добрым. Знающий не доказывает, доказывающий не знает» (81-й стих). А в 18-м стихотворении Лао-Цзы пишет: «Когда отходят от Великого Пути, тогда и появляются «человеколюбие» и «справедливость». Когда вокруг много умников, тогда и появляется «великое заблуждение». Когда в семье не ладят между собой, тогда и появляются «сыновняя любовь» и «почтительность к старшим». Когда в государстве беспорядок и смута, тогда и появляются преданные слуги» (Перевод Александра Кувшинова).
По аналогии (а, кстати, закон аналогии является основным принципом герметической мудрости) можно добавить, что о здоровье человек начинает думать и говорить, когда у него появляется какая-то болезнь; когда процветает беззаконие – говорят о справедливости; когда набирают силу обман и вероломство – говорят о правде и о верности.
Последние два понятия по своей семантике довольно близки: справедливость этимологически связана с лексемами «правда», «право» [кто правдивый, правильный по своей сути, кто прав, тот и должен иметь «права»], «правило», «управлять», «направление», а верность связана с «верный», «вернуть», «вера», «вверять». Лексема «вверять» подразумевает в определённой мере «веру» тому, кто уже до этого «оправдывал доверие» («преддверие» веры), кто идёт правильным путём – путём правды, путём Истины, путём Божьим.
О вере, которая, по словам Павла (11 гл. Послания к евреям) есть «осуществление ожидаемого» и есть «от слышания, а слышание от слова Божия», можно говорить как о прямо противоположном, антиподе лжи и обману, за которыми всегда стоят Сатана и его приспешники. Не случайно у некоторых народов (например, у караимов) имя Сатаны в буквальном переводе звучит как «отец лжи», а святые в христианстве его называли «отцом погибели» и «Лукавым». Два последних определения по своей семантике довольно близки друг другу. Так лексема «погибель» сокоренна словам «сгибать» [например, «губы» – это «то, что сгибается»], «погибель», «губить», «сгинуть», «гнуть», «согнутый», а слово «лукавый» – сокоренно словам «излучина» и «лук» («изогнутый, кривой»).
В украинском языке слову «правда» есть антоним, одухотворённый персонаж народных сказок «Кривда» [«ложь», «та, которая всё искривляет, искажает, извращает»; ср. последнее значение со словом «оборотень», который оборачивается-превращается в другое существо]. Есть ещё один украинский антоним лексеме «правда» – простонародное «брехня» («обман»), который, по всей видимости, связан с немецким глаголом brechen («ломать»).
Слова «направо», «правый», «правильный» и «прямой» – одного корня [кстати, аналогичная связь между этими понятиями наблюдается и в некоторых других языках, например, в немецком и французском] и в данном контексте противоположны словам «лживый», «обманный», «кривой», «окольный».
Прямой, искренний человек, идущий «прямым путём» [ср. др.рус. «прямо» со значениями «верно, честно»], находится под Богом и обретает спасение души: настоящее религиозное чувство, вера в Бога начинается с искренности. Вспомним русскую поговорку «в тихом омуте черти водятся», которая нередко адресуется человеку скрытному, «себе на уме», и, как правило, неискреннему. А между неискренностью и лживостью часто можно поставить знак равенства. Вспомним слова известного певца и автора песен из России Виктора Цоя о том, что нам простят всё, но не простят неискренности – слова, которые были, пожалуй, кредо всей его короткой, но достаточно яркой жизни.
Неискренний так или иначе, осознаёт ли он это или нет, служит Дьяволу и идёт «путём погибели» души или уж во всяком случае – дорогой, которая приведёт его к сильным духовным страданиям-расплате. Обманывающий же не только сгибает-губит себя, «ломает» своё сознание, но и искривляет и ломает окружающий его мир, рвёт пространство – тело-плоть Космоса. Не случайно восточная мудрость гласит, что, разрушая что-то вовне, мы разрушаем вместе с тем и самих себя. А, разрывая какие-то связи внутри себя, мы рвём аналогичные связи и во Вселенной, неотъемлемой частью которой мы являемся также (если не каким-то органом, то уж во всяком случае – клеткой в этом огромном, но едином организме).
Интересно, что в украинском языке сокоренное лат. casus («случай, происшествие; случайность; риск; участь, положение»), лат. causa («причина») и ст.сл. «казати» («говорить») слово «сказ» означает ни что иное, как «бешенство, бесноватость», а др.рус. «казити» имело значение «искажать, портить». Следовательно, «искажённый» можно понимать как «зараженный бесом, одержимый». Видимо, о том же свидетельствует и слово «проказа», которое в старославянском имело значения «зло; вред; колдовство; злодеяние; зараза», то есть указывало на насылание на больного каким-то недобрым чародеем порчи [вспомним, что слова «порча»,«порок», «урок» – от ст.сл. «ректи-рок» – «говорить»].
По сути, обман, искажение информации есть в какой-то мере насылание порчи на того, кого обманывают (направляют по заведомо неверному пути) или о ком распространяют ложь. А те, кто верят обману о другом человеке и эту ложь распространяют дальше – принимают участие в акте коллективной (=собирательной) порче, становятся соучастниками (добавляющими свою часть-лепту) этого духовно-космического преступления, переступания через божественные законы. По мнению автора, есть глубокий смысл в том, что обман и предательство издревле считаются одними из самых тяжких грехов.
Итак, лживый и вероломный по своей природе Дьявол – это тот, кому никогда нельзя верить, чьё слово обманно и неистинно изначально и может быть «сломано» в любой момент – как правило, в самый неподходящий для нас, но настолько же подходящий для «Князя мира сего». Слово же Бога, Который именно Своим словом творит сей мир и через него утверждает в мире Свою Волю, наоборот, твердо [вспомним, что «творить» и «твердить-утверждать» общего происхождения]. Слово Божье не только всегда твердо, истинно, но и законно: лат. lex («закон») < греч. logos > лат. lexica – «словарный запас языка», как бы свод его слов-частей-микрозаконов, из которых со-ставляется, со-бирается композиция-целое, стройная система языка. Интересно при этом заметить, что греческое слово «система» означало «целое, состоящее из частей (тем)», а собирать близкородственно болгарскому «разбирам» («понимаю», как бы «прозреваю замысел-слово «собранного») [ср. «понимать», «внимать-внимание» < ст.сл. имати («брать, взять») > «иметь», «имение-имущество», «имя», «ёмкость-объём»].
С вышеупомянутыми словами «композиция» и «система» по своей семантике и конструкции созвучны и такие слова, как, например, «синтез» (сочетание тем-тез-частей), «сложное» (то, что складывается-собирается или состоит из частей-слогов: слог-ложить), «концепция», «конструкция», «концерн», «конвенция», «конгресс», «синклит», славянское «счастье» (< со-частие). Правильное сочетание частей делает возможным духовное счастье, хорошую участь, удел, долю (< делить-делать), судьбу. А благодаря разнообразию частей-слов образуется многообразие мира [вспомним связь болг. дума («слово») с «думать», а «образ» – с «соображать», работать с частями-словами-образами].
С природой лат. lex созвучно по своей семантике и лат. fatum («судьба, доля, участь», в буквальном смысле – «рок» (< ректи), то есть сказанное, указанное, предначертанное богами). Лексема fatum сокоренна санскр. Bhagavan («Творец») и bhavayati («воздействую, создаю», буквально «стаю причиной существования»), лат. facio, facere («делать, изготавливать, строить»), фран. fеe («фея»), фран. fеerie («феерия, волшебство») и лат. for, fari («говорить»).
Фатум был предначертанным свыше, волей богов, которую нельзя было оспорить или обойти. В дохристианском мире, по свидетельству Данте Алигьери (1265-1321), итальянского поэта, создателя итальянского литературного языка и знаменитой «Божественной комедии», Небо не принимало молитвы одного человека за кого-либо другого, и каждый отвечал только сам за себя. Собственно говоря, в те времена у человека и не было духовных сил тянуть ещё кого-то, и каждый нёс лишь свой крест-карму. Даже такая феноменальная духовная личность как Лао-цзы изрекал, что и «совершенномудрый не сострадает», то есть не может взять на себя грехи-страдания других – ему б хотя бы справиться со своими грехами. В мире господствовал ветхозаветный закон «зуб за зуб и око за око», закон справедливости, а не благодати, которая стала действовать с приходом Иисуса Христа для верующих в Него и Его Учение. Поэтому-то человеку-язычнику не оставалось ничего лучшего, как принять волю богов: как говорили римляне, «послушного рок (=фатум) ведёт, а непослушного – тащит», третьего не было дано. От слова богов зависели все и всё, на нём строились и жизнь, и закон, и вера, и, пожалуй, Истина. Отсюда берёт начало и языческое понятие «фатальность», невозможность что-то изменить своими силами, если тебе не оказывают поддержку боги – понятие, которое было преодолено лишь в христианстве, на что указывают слова Спасителя: «Не жертвы хочу, а милости».
Павел Александрович Флоренский (репрессированный во второй половине 1930-х годов сталинским режимом) провёл большую работу на стыке филологии, религии и философии. Его глубокий анализ коснулся многих фундаментальных духовных понятий. Среди них были и понятия веры и истины. Он указывает, что рус. «вера-верить» и лат. veritas («истина») происходят от корня var-, с которым сокоренно и лат. verbum («глагол (как часть речи); слово; речь в широком понимании»). По свидетельству философа, «автор латинского этимологического словаря А.Суворов указывает на глаголы: говорю, реку, как на выражающие первоначальный смысл корня var-. Но несомненно…, что если var- действительно значит «говорить», то в том именно смысле, какой придавала этому слову в с я древность, – в смысле вещего и могущего слова, будь то заклятие или молитва».
В русском языке слова «верно», «правильно», «истинно» являются синонимами и, несомненно, связаны с непреложностью Слова Божьего. Подобная связь наблюдалась не только в русском. Так, Павел Флоренский пишет: «Древний еврей, да и семит вообще, в языке своём запечатлел… особый момент идеи Истины, – момент исторический или, точнее, теократический. Истиною для него всегда было Слово Божие. Неотменяемость этого Божьего обетования, верность его, надёжность его – вот что для еврея характеризовало его в качестве Истины. Истина – это Надёжность. «Скорее небо и земля прейдут, нежели одна черта из закона пропадёт» (Лк.16:17); этот, безусловно, непреложный и неизменный «закон» есть то, чем в Библии представляется Истина».
Интересно, что в древнерусском слово «закон» [ср. с лат. lex и др.рус. «конъ» – «предел; конец, начало»] имело значение «вера, вероисповедание», слово «истина» обозначало «законность, справедливость, верность», а этимологически родственные с последним «истовыи» и «неистовыи» имели значения «истинный, действительный» и «безумный» соответственно. Тот, кто был без истины, тот был без ума и наоборот!
Таким образом, слово в изначальном своём смысле очень тесно связано с понятиями истины и веры. И лишь со временем стараниями «врага рода человеческого» и его «компаньонов» и благодаря людским невежеству и халатности между этими тремя понятиями-китами образовались огромные расстояния, порой неимоверно трудно преодолимые из-за косности человеческого сознания и падения общего уровня духовности людей.
